Мастера особых поручений  - Дарья Кузнецова

— Эта дрянь не туманит разум. Я, кажется, уже сотню раз тебе объяснял, — проворчал Тавьер.

— Да-да, помню. Психологический блок, проецирование травмы… как оно там еще называется?

— Ты меня позвал затем, чтобы почесать язык и проверить выдержку? — устало вздохнул Ильнар. — Так я бы лучше хоть раз за последние дни лег спать до полуночи. За прошедшие десятилетия мое отношение к этой истории не изменилось ни на волос, не понимаю, на что ты рассчитываешь.

— Может, мне просто нравится ковыряться в чужих старых ранах? — с ироничной улыбкой спросил Шило. — Помогает вывести собеседника из равновесия и взять тепленьким. А у тебя я больше болевых точек не знаю, приходится использовать эту и надеяться, что рано или поздно я ее расковыряю.

— Задницу свою расковыряй, — мрачно посоветовал Тавьер. — Что ты можешь сказать про взрывчатку и механизм?

— Зануда, — повторил хаосит, но продолжать пустую болтовню не стал. — Канал, по которому все это доставили, находится весьма высоко и действует непостоянно. Это был разовый заказ, провезли все через границу лакката Мисори, по частям. Потом собрали где-то там, на севере, и уже после переправили в Глоссу.

— Ты знаешь, кто привез?

— Через границу пронесли разные люди, все — уроженцы Пеналона, все имеют отношение к дипломатической миссии, и вроде бы никто из них не в курсе, что и зачем они везли. Но просил об услуге один из твоих тамошних коллег, некто Шанталье, он занимает достаточно высокий пост. Я склонен думать, что это была частная инициатива, а не спланированная диверсия. Причем Шанталье тоже посредник, а заказчик находился на нашей стороне, в Мисе.[36] Вот, держи. Это даты и имена, кто и когда перевозил. — Шило протянул исписанный клочок бумаги. — Кто собирал бомбу, кто и когда доставил в столицу — увы, не знаю. Это не мои люди, это кто-то из твоего круга.

— Не лаккат ли Мисори? — задумчиво пробормотал Тавьер, рассеянно побарабанив пальцами по столу.

— А это уж сам выясняй, я с такими птицами рядом не летаю, — хмыкнул Шило.

— Ладно, в любом случае спасибо. Это уже намного больше, чем было у меня до встречи с тобой.

— То есть ты теперь мой должник? — сощурился хозяин ресторана.

— Не дождешься, — легко возразил Ильнар. — Я тебе официальную благодарность от Тайной канцелярии выпишу и вознаграждение, как сознательному гражданину, хранящему верность Турану.

— Ха-ха, — прокомментировал Шило.

— Не ворчи, сочтемся. Спасибо за ужин.

— Заходи в гости, что ли. Так, поговорить за жизнь, — вздохнул хаосит. — А то даже обидно, ты обо мне вспоминаешь только тогда, когда тебе что-то от меня нужно.

— Скажи еще, сам поступаешь иначе, — отбрил Тавьер.

На этом они распрощались, безопасника проводили к выходу, где уже бил копытом жеребец из королевских конюшен.

Ильнар пустил коня рысью, но прямо к дворцу не поехал, позволил себе хлебнуть прохладного ночного воздуха пустой Глоссы. Однако минут через пять опять нарвался на патруль. Распрощавшись со стражниками, понял, что желание прогуляться пропало так же внезапно, как появилось, закурил и шагом направил недовольного жеребца в сторону дворца.

Увы, мысли Тавьера занимало не расследование и не наконец-то появившаяся, пусть и робкая, ниточка. Шило, чтоб его сожрали отродья Белого, своим упрямым стремлением ковырять чужие болячки опять разбередил душу. Нет, всерьез вывести из себя Тавьера было совсем не так просто, он не играл. Все уже давно отболело и было пережито, но… мысли. От них спрятаться не получалось.

Ильнар точно знал, что ничего тогда не мог изменить, однако раз за разом перебирал события молодости. Полвека прошло, целая жизнь! А он помнил все детали.

О том, что Ильнар Тавьер — вдовец, доподлинно знали немногие, и совсем мало кто мог вспомнить его жену, хорошенькую веселую девушку из достойной семьи. Молодой маг из обедневшего старого рода, отработав стандартный контракт после обучения, тогда только вернулся с границы и искал свое место в жизни. Устроился на службу в Тайную канцелярию. Случайно познакомился с Мияной, влюбился буквально с первого взгляда и, как положено благородному честному аристократу, сделал девушке предложение.

Несколько месяцев брак был счастливым. Вернее, успешно маскировался под счастливый, потому что молодой Тавьер просто не замечал множества деталей. Странного блеска глаз любимой, перепадов настроения, неожиданных знакомств…

А через полгода умер тесть, и довольно быстро Ильнар обнаружил, что только страх перед отцом заставлял его молодую жену хотя бы внешне соблюдать приличия.

Тавьер помнил свой шок, когда, вернувшись со службы, застал дома мутную компанию и нашел жену не просто пьяной, но еще и под какими-то наркотиками. Полубессознательные тела маг вышвыривал на улицу. Кого-то покалечил. Потом сидел рядом с постелью, пока приглашенный целитель молча очищал тело его жены от всевозможной дряни. Пожилой маг, смущаясь, поделился наблюдением, что женщина систематически травила свой организм достаточно давно.

Наутро Мияна плакала, просила прощения, обещала прекратить пить. Обвиняла во всем жестокого отца, от которого находила спасение только в забытьи. Проверить Ильнар не мог, осталось поверить: жену он все еще любил.

Ее обещания хватило на три недели.

А личная преисподняя Тавьера растянулась на полтора года.

В память врезалось лицо целителя, каждый раз смущенно отводящего взгляд в ответ на вопросы, можно ли помочь женщине. Несколько раз случались просветления, Мияна лечилась — или делала вид, что лечилась, — но потом все возвращалось на круги своя. Уже тогда Ильнар понимал, хотя и не сразу сумел это признать, что невозможно спасти человека, который не желает спасения. Жена сбегала, а привязывать ее — мужчине недоставало решимости и мешало воспитание.

Он и сейчас с закрытыми глазами мог бы найти все те притоны, из которых раз за разом вытаскивал Мияну. Вернее, места, где они когда-то были.

Его быстро начали узнавать — слишком выделялся на фоне обычных посетителей молодой подтянутый офицер. Посмеивались. Иногда пытались издеваться. Иногда — порывались объяснить, что сотруднику Тайной канцелярии здесь не рады.

Иногда, вернувшись домой и опять не найдя Мияны, Тавьер садился на ступенях, курил папиросы, одну за одной, и спрашивал себя: не лучше ли просто закрыть глаза на то, что у него есть жена? Пойти домой, спокойно поужинать…

Но всерьез забыть не получалось, не получалось и переступить через чувство долга. Любви к тому времени уже не осталось, вообще ничего не осталось, кроме усталости и омерзения. А надежда на лучшее, на то, что Мияна образумится, давно угасла и осталась где-то между притонами.

Докурив, он менял форму на гражданскую одежду и опять шел искать жену.